Орлами и львами украшен парламент,
но буря промчалась, гремя, над орлами.
Одни в небеса ещё пялятся гордо,
другие безлапы, бесхвосты, безморды…
Тут странные лошади бродят по залам,
верней – лошадей отощавших скелеты,
но нет на полу и соломинки малой,
лишь рвань гобеленов да трупы гонведов…
А там, над рекой, вопреки всем законам,
мосты пресмыкаются, а не взлетают, –
оскалясь железом, как пасти драконов,
дунайскую воду лакают, лакают…
Ещё по-декабрьски багровы закаты,
и ветер вдоль Чепеля, резкий, упорный,
срывает с заборов листы и плакаты
с крестом перекошенным свастики чёрной.
На этих бесстыдных плакатах всё то же:
пугают, оскалясь, ревут и звереют
какие-то дикие, вздутые рожи, –
наверное, изображенья евреев.
На них, окровавлены и бородаты,
влача за собою красавиц роскошных,
шагают, наверное, наши солдаты…
Здесь мир, как в бреду, искажён, перекошен!..
Весна в феврале. Сколько влаги и света!
Всё ярче созвездия в небе высоком…
Идём, пробиваясь сквозь логова бреда,
стремительным, яростным бронепотоком…
