Я не мог тебе в квартире
всё сказать. И нет вины.
Потому что там четыре
оградивших мир стены.
Потому что там обои
душат лапой завитой.
И не мог я быть с тобою
в той тиши самим собой.
Прочь из комнат, где, сутулясь,
давят глыбы потолков,
в разворот московских улиц,
в свистопляску сквозняков!
Пусть навстречу ветер резкий,
пусть – рука в моей руке.
Повернём по Москворецкой
и пойдём к Москва-реке,
где стоит толпой густою
растревоженный народ,
глядя вниз, как на устои
напирает битый лёд,
где источенная льдина,
ставши дыбом, на попа,
прёт, чтоб, вдрызг разбившись, сгинуть,
безутешна и слепа…
Я с тобой вдоль улиц громких
до рассвета похожу
и под хруст ледовой кромки
всё открою, всё скажу…
